Об извечных проблемах морали, ответственности перед людьми и Богом мы поговорили с настоятелями гродненских храмов – Свято-Покровского кафедрального собора Александром Ноздриным и Свято-Владимирской церкви Александром Велисейчиком.

– В чем кроются основные причины такого социального зла, как преступность?
Александр Велисейчик:
– В Библии есть слова: «Из сердца исходят помыслы злые: прелюбодеяния, убийства, воровство, лжесвидетельства, хулы». За любое преступление совершивший его человек несет личную ответственность. Конечно, условия жизни оказывают влияние на людей, предопределяют многие их поступки, но все-таки каждое решение человек принимает сам. Полагаю, основная причина преступности – злоупотребление человека свободной волей. Выбор есть всегда, даже в самых сложных и, казалось бы, неразрешимых ситуациях. А каким он будет, зависит только от нас самих.

– С точки зрения Церкви, какие из грехов наиболее тяжкие?
Александр Ноздрин:
– Церковь различает грех против человека и грех против Бога. Если совершена кража личной собственности – это грех, но если воровство произошло в храме, осквернены святыни, осуществляется издевательство над священниками, как это было после 1917 года, то это уже святотатство. Такие грехи более тяжкие.

Законы государства и законы церкви также могут расходиться. Например, в мире существуют страны, где убийство не считается преступлением, для Церкви же это всегда страшный грех. А если не ходить далеко, то стоит вспомнить прелюбодеяние. Оно хотя и осуждается, но не карается государством. С точки же зрения религии, это один из наиболее тяжких грехов.

– Что должно сдерживать человека от нарушения законов?
Александр Велисейчик:
– На этот вопрос можно найти ответ в словах Блаженного Августина, говорившего, что человек может исполнять заповеди исходя из нескольких побуждений: сыновних (любит как отца), наемнических (как наемник ждет платы или награды) и рабских (из-за страха наказания). Идеальным является первый вариант. Вместе с тем все люди разные, и поэтому многие из них соблюдают Божьи заповеди, а также иные установленные правила поведения в силу двух других причин. Иногда путь к высшей ступени оказывается долгим и тернистым.

– Надо ли прощать преступников?
Александр Ноздрин:
– Никто не застрахован от падений на жизненном пути, поэтому ошибочно мнение, что оступившихся людей следует осуждать, презирать, что они недостойны нашего прощения и любви Божьей. Только простивший человек может называть себя верующим. Милосердие объединяет такие понятия, как прощение, сострадание, человеколюбие. Мы должны стремиться быть милосердными. Ко мне приходила женщина, у которой в соборе украли кошелек. Сначала она возмутилась. Мол пришла в храм благое дело сотворить, а ее обокрали. А потом сказала: «Наверно, это Господь послал мне испытание, чтобы посмотреть, как я, верующий человек, идущий в храм за благодатью, отнесусь к нему».

По-человечески объяснять содеянное преступниками зло бывает сложно, но что порой невозможно человеку, возможно Богу.

– Необходима ли либерализация уголовного законодательства?
Александр Велисейчик:
– Здесь требуется взвешенный подход. Разумным является смягчение ответственности за совершение не тяжких преступлений, не несущих большого зла. Однако не может быть послаблений тем, кто совершает убийства, изнасилования, разбои, участвует в злодеяниях в составе организованных групп. Избирательность важна при проведении амнистий, ведь они сокращают сроки изоляции от общества в местах лишения свободы. Прощать надо только тех, кто осознал пагубность своего поведения и покаялся.

– Ваше отношение к высшей мере наказания – смертной казни.
Александр Ноздрин:
– Я часто задумывался над этим вопросом. Как священник однозначно скажу: никто не имеет права лишать жизни человека. Ее дал человеку Бог, и только он может ее отнять. Но как гражданин я могу понять людей, которые высказываются за присутствие этой меры наказания в нашем законодательстве и ее применение за особо тяжкие преступления. Когда беда коснулась тебя самого, когда ты видишь, как страдают твои родные и близкие от рук криминала, начинаешь понимать тех, кто требует покарания виновных через смертную казнь. А рассуждать о либерализации законов, видя беду на расстоянии, всегда проще.

Александр Велисейчик:
– Смертную казнь следует воспринимать как фактор, сдерживающий порочных людей от совершения тяжких преступлений. Еще в древности Святой Владимир предпринял попытку отмены смертной казни. После крещения Руси он перестал казнить преступников, думая, что нарушает Божью заповедь «Не убий». Ни к чему хорошему это не привело. В лесах появилось огромное количество разбойничьих шаек, которые не давали прохода мирному люду. Тогда византийские епископы указали Владимиру, что карать преступников – это обязанность власти.

– Почему человек чаще обращается к Богу, когда ему плохо, когда его постигают горести, несчастья и невзгоды?
Александр Ноздрин:
– Когда все хорошо, человек все положительное, доброе приписывает себе, говоря «я добился», «я достиг», «я сотворил». Но как только Господь начинает вразумлять, подчеркиваю, не наказывать, а именно вразумлять, человек всегда говорит: «Господи, за что мне это?». И тогда все горести воспринимаются им как Божье наказание. Если бы человек был способен сам вершить все, что задумал, он про Бога никогда не вспоминал бы, так как сам являлся бы Богом.

– Что следует делать человеку, преступившему черту закона?
Александр Велисейчик:
– Чтобы совесть была спокойной, необходимо признаться в содеянном компетентным органам. Последующее наказание, которое человек понесет за попрание закона, будет ему для умиротворения совести. И места лишения свободы не испортят такого человека. Вспомните, советские «зоны» прошло много хороших людей. В их числе были и священнослужители. Все они несли наказания за благие дела, но суровые условия не сломили их, и, выйдя на свободу, эти люди продолжали творить добро.

– Прихожане каются на исповедях в совершенных преступлениях?
Александр Ноздрин:
– Конечно. Человек нередко вступает в противоречие со своим внутренним «я» и, не зная, как ему поступить, на исповеди старается рассказать обо всех сотворенных бедах, спрашивает совета, рассчитывая на защиту священника. В таких случаях я сразу предупреждаю, что в Церкви нет адвокатов. В наши функции не входит выяснение обстоятельств произошедшего, усиление или смягчение наказания. Мы находимся рядом для того, чтобы согрешивший мог очистить душу, вдыхаем в него веру, помогаем осознать, что грехи искупаются через страдания.

Иногда на исповеди совет просят те, кто выступает свидетелями по уголовным делам. С одной стороны, эти люди боятся лжесвидетельствовать и идти против закона Божьего, с другой – говорить правду, не желая навредить людям, которые им не безразличны. Это трудный выбор, поэтому я всегда советую поступать по совести.