ОАО «Слонимский мясокомбинат» представляет статью из цикла «Эпоха в лицах».

Рожденная генеральшей

Она не женщина, а целая эпоха и не одна. В ее жизни сошелся весь блеск и трагедия ХХ века в России.

В начале 30-х годов прошлого века она была личной стенографисткой Сталина. К Сталину попала случайно – заболела постоянная машинистка вождя. Вспоминая то время, она скажет: «Стенографировала и Сталина. Было так. Я приходила: «Можно?» – «Садитесь, товарищ, будем работать». А «товарищу» 18 лет! «Он ходил вокруг стола в мягких ботинках. Никто не помнит, что Сталин шесть раз бежал с каторги и обморозил себе ноги. Он ходил, курил трубку и диктовал.
Если бы Сталин был «хулиган», он бы меня не пропустил, не обошел бы вниманием! Он был корректен. Спрашивал: «Товарищ, когда принесете стенограмму?» – «Минут через сорок». – «Хорошо». Ходил мягко. Когда диктовал, стул отодвигал, сажал. Когда я уходила, стул убирал за мной. В общем, культура чувствовалась. Таким я его запомнила». И при этом Екатерина Сергеевна Катукова жестко и серьезно всегда говорила: «Предупреждаю: я – не сталинистка!».
Коренная москвичка, родившаяся близ Бутырки, много лет спустя она отсидела почти два года в этой тюрьме за то, что была женой «врага народа» – красного комиссара Алексея Лебедева. Во время ареста мужа она бежала ночью за ним вслед босиком по снегу в одной ночной сорочке и никак не могла поверить, что ее Алексей –  «враг народа». Ее арестовали через месяц после него. О тюрьме она вспоминает с содроганием, ни один из людских пороков к ней не пристал. Она выстояла и никого не оговорила. Единственным тюремным уроком стал для нее русский мат, которому она научилась в совершенстве в тюрьме и который впоследствии пригодился на фронте – солдаты лучше шли в атаку.
Екатерина Сергеевна вспоминала: «37-й год делался так. Я сидела с Бекдадян, женой советского посла в Берлине, женой и дочерью Халебского, работника наркомата обороны – начальника химслужбы, женой и дочерью Блюхера, женой Сергея Королева – это космос. Мы сами сажали людей. Многие не выдерживали допроса следователя. Приходили в камеру, и у них начиналась истерика. Плакали и выкрикивали: «Стыд и позор! Позорно говорить одно, а думать другое. Опять я наговорила и оговорила невиновных». И вот таким образом увеличивался лагерь «врагов народа». Кстати, мужчины предавали больше, потому что они совсем не выдерживали допросов. Или рассуждали так: я сижу и ты сиди. Вот как еще строился 37-й год! Не Сталин сажал.
А Хрущеву я однажды сказала, кстати, здесь, у себя дома: «Никита Сергеевич, вы подписали бумажку, чтобы колхозники получали 21 рубль, а вы сами-то пробовали прожить на 21 рубль?» Хрущев был своеобразной личностью, много знал по архитектуре, по строительству домов. Но когда человек получает власть, то она его портит. И окружение портит. И сами они меняются».
К слову сказать, в ее доме, кроме Никиты Хрущева, был и Леонид Брежнев. Все маршалы Советского Союза сидели у нее за столом, они знали о ее непростом характере, но уважали и ценили.
С будущим маршалом Михаилом Катуковым судьба свела осенью 1941 года в дни битвы за Москву. Михаил Ефимович в то время уже носил полковничьи погоны и был героем. 4-я танковая бригада Катукова прославилась тем, что преградила путь к столице танкам Гудериана. У Гудериана было 560 танков, а у Катукова – 45. Вот такая статистика. За умение вести танковый бой, используя танковые засады, танкисты Гудериана называли его «генерал-хитрость».
В начале войны Екатерина Сергеевна, в то время еще Лебедева, работала во Всесоюзном радиокомитете стенографисткой в отделе «Последних известий», который был подчинен политуправлению Красной Армии. Ее вместе с корреспондентами отдела отправили делать репортаж о боевых подвигах танкистов Катукова. После интервью было общение в неформальной обстановке – ужин. А на нем Михаил Ефимович без всяких реверансов сделал предложение: «Оставайтесь со мной».
С начала октября 41-го и до конца марта 1942 года танкисты 1-й гвардейской бригады Михаила Катукова постоянно находились в боях. Екатерина Сергеевна так рассказывала о том времени: «Вы знаете, до 42-го года у нас каждый снаряд был на учете. На каждый выстрел оформляли акт, что не просто в воздух выстрелил, а попал. При всех наступлениях присутствовали оперативники из генштаба. Они стояли в стороне и считали подбитые танки. Составляли отчеты и отправляли в Москву».
В декабре 1942 года у деревни Горюны погиб танкист Дмитрий Лавриненко. Ему было всего 27 лет, а подбил он 52 танка. Последний свой танк он подбил за час до смерти. «Ему даже «Героя» не дали, потому что не поверили. Лишь в 1990 году посмертно этому отважному парню присвоили заслуженное звание Героя Советского Союза и два ордена Ленина «вручили»», – рассказывала Екатерина Сергеевна, скромно умолчав, что это состоялось при ее деятельном многолетнем участии.
Все четырнадцать фронтов она прошла вместе с мужем. То, что на войне женщине очень тяжело, поняла сразу, но сдаваться не собиралась. «Откуда я знала, как там, на фронте. Я ведь поехала на фронт в лакированных туфельках. Как же надо мной смеялся Катуков. Ну что делать? Кирзачи сразу надела и мужские штаны», – вспоминала она. Они расписались после войны в 1945 году, а до этого времени, как говорила сама, она была походно-полевой женой прославленного танкиста. И в этом признании не было ничего, кроме трогательной откровенности и правды жизни.

После подписания Германией акта о капитуляции Михаила Катукова назначили генерал-губернатором в Саксонию, где он вместе с женой прожил шесть лет. Первое, что сделал генерал Катуков для солдат и офицеров 1-й танковой армии, – разрешил привезти в Германию свои семьи. А для детей военнослужащих открыл школу в Дрездене. В классах насчитывалось по шесть-восемь учеников. Для них генерал Катуков приказал сшить форму и хромовые сапоги. Среди учащихся той школы была и будущая поэтесса Римма Казакова – автор стихов ко многим советским песенным хитам.
Екатерине Сергеевне о том времени, которое она провела в Германии, напоминало платье из шифона, которое она до самой смерти хранила в своем шкафу. Это платье, на которое ушло 27 метров шифона, ей сшила личная портниха возлюбленной Гитлера Евы Браун. В нем на одном из приемов она вальсировала с маршалом Константином Рокоссовским, и тот, нечаянно задев рукав, оторвал его, к радости и смеху Михаила Катукова, который тут же вызвался пришить рукав. В Саксонии она ездила на трофейной машине Йозефа Геббельса, которую затем забрал  маршал Жуков. А затем по приказу из Москвы она была отправлена в гараж Сталина. Ее все знали, как «фрау генераль Катукова».
В 1946 году на одном из приемов, где присутствовали фельдмаршалы Монтгомери, Эйзенхауэр, практически весь высший генералитет Красной Армии во главе с маршалом Жуковым, на десерт был подан кофе-гляссе. Порция, которая досталась Екатерине Катуковой, была отравлена. С тяжелым отравлением без всякой надежды на спасение она была отправлена в Москву. И случилось чудо – она выжила. А после выздоровления по личному указанию Сталина ее отправили в Кисловодск на реабилитацию. В Кисловодске она подружилась с женой Лаврентия Берии Ниной Гегечкори и дружила с ней до самой смерти, несмотря ни на какие политические перипетии.

Екатерина Сергеевна до конца своих дней прожила в Подмосковье на станции Трудовая. В этом загородном доме провел свои последние годы и маршал Катуков. Он умер в 1976 году в возрасте 76 лет. Екатерина Сергеевна считает, что его погубил «Беломорканал». «Всем, кто курит, хочу сказать, чтобы бросали. Катуков три пачки «Беломорканала» в день высаживал, вот все сосуды себе на ногах никотином и «забил». Не курил бы, может, дольше пожил. Хорошо нам вместе было. Веселый он был, внимательный, о своих танкистах всегда заботился. Это сейчас по телевизору генералов пузатых да ленивых все больше показывают. Обидно за нашу армию».
Генеральский дачный поселок называется несколько более точно – Трудовая-Северная, Дмитровское шоссе, Савеловская дорога. Долгое время фамилия председателя поселкового Совета станции Трудовая-Северная была Хрусталев. Это сын того самого знаменитого личного телохранителя Лаврентия Берии, которого все мы знаем по фильму «Хрусталев, машину». Председатель дачного кооператива, как и все жители, – сама легенда. Он видел Сталина в 1945 году, когда тот приезжал на дачу к маршалу Соколовскому. Охранники в то время шли впереди с собаками, разгоняли мальчишек странными словами, значение которых до сих пор непонятно никому: «Ребята, не выходите на улицу, сейчас мышь проедет». Причем здесь мышь, не понял никто. Детство генеральских сыновей было хулиганистым. Лазание по маршальским садам, чтобы своровать яблоки, было делом обычным. А к кому придут, к Соколовскому, Чуйкову или Катукову, договаривались заранее. Маршал Чуйков не выдерживал, гонял детвору клюшкой и жутко ругался.
Этот поселок начал строиться в 1946 году. Сталин распорядился генералам и офицерам, бравшим Берлин, дать в собственность землю по размерам службы, то есть исходя из их должностей и заслуг. Это время было неким прологом к сегодняшним вип-поселкам российской бизнес-элиты. И как гримаса истории выглядит то, что с легкой руки Сталина в рыночных условиях земля в этих поселках Подмосковья стоит запредельно дорого: Жуковка – подарок ученым-ядерщикам, Можайка – подарок академикам, Икша – подарок летчикам, Трудовая – подарок генералам и маршалам.
О строительстве дома Екатерина Сергеевна узнала от мужа после приема по случаю Парада Победы в Кремле 24 июня 1945 года. Михаил Ефимович пришел и сказал: «Катерина, есть постановление правительства дать нам в собственность участок и построить дом. Как ты на это смотришь?». «Ну, у нас же негде жить, давай будем строиться». У Катукова квартиры не было. У меня ничего не было. И вот он сказал: «Как ты смотришь?» Я: «Конечно, нам надо иметь какой-то угол на родине, не вечно же нам жить за границей».
Генеральские дачи строили пленные немцы, которых каждый день привозили на стройку. Екатерина Катукова вспоминала, что на «Победе» она привозила еду для них и сама кормила. В 2000 году была очень трогательная история, когда на дачу к родственникам маршала Соколовского приехал немецкий турист. Он оказался одним из тех немцев-строителей. Осмотрел дом маршала и остался доволен своей работой. Но крайне критически отнесся к более поздним постройкам, точнее, к их архитектуре. Но самое интересное в другом – все эти постройки были типовыми двухэтажными строениями, больше похожими на административные здания. А в соседних деревнях при тотальной нищете того времени новоселов-маршалов стали называть оккупантами. Что поделать, зависть ни тогда, ни сегодня никто не отменял.
Решение о типовых проектах принималось членами Военного совета маршалом Жуковым и генералом Телегиным. Комнат полагалось 12, хотя реально их семь, не считая веранды. Веранд у Катуковой было четыре, пристраивала она их сама. Все остальное решал Военный совет и Совет Министров, у будущих хозяев никто и ничего не спрашивал.
Строители были немецкие, а прорабы советские. С дачей Катукова произошла интересная история. После победы он с женой служили в Германии и по-военному аккуратно переводили деньги на строительство. Екатерина Сергеевна была уверена, что дом уже построен, но ехать в Москву одна без мужа не хотела. Сначала дом должен был стоить 120 тысяч рублей, но за три года цены на строительные материалы выросли, и дом обходился уже в 360 тысяч рублей. Даже при их огромном заработке в то время они не ехали на родину в отпуск, откладывая деньги на строительство. На четвертый год Катуков все же решился и сказал: «Катерина, едем на родину, поедем в Кисловодск отдыхать, а потом, кстати, посмотрим наш дом».
Отдых в Кисловодске выдался на славу. Михаил Ефимович всех разыгрывал. Он говорил: «Женщина, вы знаете, чем знаменита?» – «Не знаем». – «Я тоже не знаю. Там Пушкин никогда не бывал». Все хохочут. Весь санаторий ходил «на Катукова». А на обратной дороге заехали в Москву и решили ехать на Трудовую посмотреть на свой дом. Зашли в строительную контору, дали им инженера в качестве сопровождения, пришли на участок, а там... ничего нет. Екатерина Сергеевна вспоминала: «И дома нет, и денег нет». Инженер, сопровождавший их, взял топор, срубил деревце, отсчитал десять шагов, пошел в другую сторону, отсчитал почему-то шестнадцать шагов, воткнул другое деревце и сказал: «Вот здесь будет дом». Перед отъездом в Германию генерал Катуков с женой опять купили кирпич и семьдесят пять кубов леса, как им было сказано, и уехали в Германию. А по приезду в Германию на аэродроме раздался звонок, они узнали, что леса нет, кирпича нет, куда что исчезло, никто не знает. И все это при том, что после войны генерал Катуков был очень известным человеком, портреты которого печатали газеты. Но выход нашелся сам собой – генерал Курочкин, их сосед по Трудовой, отказался от своего дома и предложил купить его Катуковым.
О несметном богатстве советских военачальников и их «непристойном поведении» в бытовом плане ходят легенды. Но так ли это было на самом деле, Екатерина Сергеевна рассказывала: «Мы покупали эти вещи, привозили счет, за счет платили деньги. Но это стоило очень даже дешево, потому что Катуков получал около тридцати тысяч марок в месяц, а 200 марок стоила корова, и я сама получала около девяти тысяч марок в месяц, 200 марок стоила черно-бурая лиса. Я за один год могла все купить и не украсть, поэтому все эти разговоры – вранье. Не такие уж были Чуйков, Катуков, Лелюшенко. Это же светлые умы! Что Рокоссовский! Это же люди, которые спасали Родину! Неужели они до такой мелочи опускались, чтобы получать так много денег и что-то воровать!»
В Германии Катуковы жили в доме баронессы фон Зидель. Баронессе дали другой дом поменьше и сказали, что она может забрать из своего дома все, что посчитает нужным. Забрать она не смогла только рояль, который не помещался в ее новом доме. Поэтому приходила к Катуковым играть на нем. Екатерина Сергеевна вспоминала, что баронесса, всегда стоя на одной ноге, надевала ботик. А баронессе в то время было 88 лет. С тех пор Екатерина Катукова надевает обувь, стоя на одной ноге.
После Германии четыре года Катуковы жили в Бобруйске, а затем переехали в Москву и стали жить на достроенной даче. Сразу посадили сад и цветник. Ранней весной у них зацветали тысячи тюльпанов, а хризантемы, так любимые маршалом Катуковым, цвели до поздней осени. Цветник был больше похож на ботанический сад – все прохожие останавливались.
В мирной жизни человеческий фактор брал свое – отношения между соседками были очень непростыми. А добавьте к этому, что все они были еще и генеральшами. Искрило лихо. Елена Константиновна Ротмистрова – жена маршала Ротмистрова, называла Екатерину Сергеевну снисходительно колхозницей. И сильнее всего ее раздражало то, что Екатерина Катукова никак на это не реагировала. А домработницу Катуковых Шуру уговорила перейти к ним, пообещав ей прописку и золотые горы. Не отставал от своей супруги и маршал Ротмистров, он был отчаянным человеком. Ему очень нравились пионы у Катуковых. Он даже спросил у Михаила Ефимовича, где они их взяли. И получил ответ: купили у садовода в Серпухове. Не утруждая себя долгими хлопотами, однажды, когда Катуковых не было дома, он взял лопату, выкопал несколько кустов пионов и тихо унес их на свой дачный участок. Екатерину Сергеевну это очень развеселило, за цветами нужен тщательный уход, а жена маршала Ротмистрова к этому была не готова и не обучена. Цветы вскоре погибли, а незадачливая Шура пыталась вернуться к Катуковым. Но они ее не взяли.
Любимой игрой у генеральских дачников были карты. Михаил Ефимович всегда выбирал «дурака», а его неизменным партнером был генерал армии Горбатов. Оба были мастерами карточной игры, проигрывать не любили и помнили всю колоду. Дом был очень гостеприимный. В доме бывали и Хрущев, Брежнев, академик Капица, звезды Большого театра Барсова и Козловский, Рина Зеленая, Борис Ливанов, Клавдия Шульженко и Лидия Русланова. Не забывали о доме Катуковых и Любовь Орлова с Григорием Александровым. Маршала Катукова любили все, а его рассказы могли слушать до бесконечности. Для любимой жены и гостей на мандолине он играл русский романс «Гори, гори, моя звезда!»
После прихода к власти Никита Хрущев серьезно взялся за привилегии больших начальников. Для служебных машин был установлен лимит. У маршала Катукова он был 26 тысяч километров в год. Из этого километража нужно было сэкономить две-три тысячи километров, чтобы водитель мог получать премиальные. Выход нашла Екатерина Сергеевна. Простояв в очереди на автомобиль два года, они купили «Победу». Получив водительские права, каждое утро она отвозила мужа до московской квартиры, там он пересаживался в служебную машину и ехал на службу. Вот так, «перекатом», как она сама говорила, и возила своего маршала в Москву до конца его дней.
А однажды, оказавшись в Дмитрове по хозяйственным делам, она купила четырнадцать кур. Решила показать мужу, какая хорошая хозяйка. Но, приехав домой, услышала от маршала: «Зачем тебе четырнадцать и четырнадцать?» – «Каждой курице по петуху». Михаил Ефимович не воспринимал всерьез сельскохозяйственный опыт по разведению живности у жены и всегда подтрунивал по этому поводу.

В послевоенные годы единственным местом, где встречались маршалы, было охотничье хозяйство «Завидово». Но все их встречи закончились после того, как в это хозяйство в 1966 году приехали генерал де Голль с советским премьером Алексеем Косыгиным. После этого Завидово было передано в ведение Совета Министров, и даже когда туда приехал маршал Константин Рокоссовский, его просто не пустили. Генерал де Голль запомнился тем, что пятьдесят лет назад в 1966 году он был последним, кто выступал с балкона Моссовета на Тверской (тогда улице Горького) с речью. Почти как Владимир Ильич Ленин с балкона особняка Матильды Кшесинской в Петрограде в 1917 году. После этого дверь на балкон не открывалась до самой перестройки.
Маршал Василий Чуйков, с которым у Екатерины Катуковой отношения были всегда очень уважительными, но предельно жесткими, был заядлым охотником. У него было много оружия, в том числе и знаменитые английские марки «Холланд и Холланд». Было у него и подарочное оружие: маузер от Михаила Фрунзе, вальтер – от Вальтера Ульбрихта, пистолеты от Юмжагийна Цеденбала и Иосипа Броз Тито. А однажды на охоте он спас маршала Семена Тимошенко, выстрелив в упор в кабана. Василий Чуйков был крайне неординарной личностью, домашние его побаивались. Он начинал сапожником, в 19 лет в Гражданскую войну командовал полком. Затем окончил Академию имени Фрунзе, восточный факультет. И этот легендарный впоследствии маршал, с блестящим образованием долгое время работал нелегально в Китае под фамилией Романов советником Чан Кайши. Домашние считали его тираном, он требовал, чтобы дети и внуки работали по хозяйству и не пользовались его служебной машиной. Постоянно говорил, что прислуга положена ему, а не его домочадцам. В дачном хозяйстве у Чуйковых была корова и пасека. Дачный участок Чуйковых был по периметру обсажен голубыми елями, а в доме была тридцатиметровая гостиная, в которой устраивали концерты и играли в карты, но не в «дурака», а в «белот-рабелот». Это такая французская игра, в которую играют во всех французских кафе.
В доме Чуйковых играли в пинг-понг, и висела волейбольная сетка, где маршалы играли в волейбол. А у маршала Василия Даниловича Соколовского, уроженца деревни Козлики Гродненской губернии, на участке был корт, где проводились турниры по теннису. Одним из фанатов тенниса был генерал армии Лелюшенко.
Великолепный знаток Китая маршал Чуйков крайне неодобрительно относился к политике Хрущева в отношении этой страны и даже послал в ЦК КПСС записку по этому поводу. Разгневанный Никита Сергеевич из-за этого потребовал разжаловать маршала Чуйкова, но подобная инициатива не нашла поддержки в высшем партийном органе. А перед освобождением Никиты Хрущева от всех высших должностей в стране к маршалу на дачу за советом по этому поводу приезжал второй человек в КПСС Михаил Суслов. Маршал Василий Чуйков прославился не только как командующий 62-й армией в Сталинградской битве, он руководил операцией «Анадырь» в 1962 году по переброске советских ракет на Кубу во время Карибского кризиса и знал многое о политике Хрущева в то время.
Другим соседом по даче у Катуковых было семейство маршала Василия Соколовского. Свою трудовую деятельность Василий Данилович начинал как учитель, его называли ходячей энциклопедией. И гуляя со своей внучкой Наташей по дачному поселку, он читал ей наизусть «Евгения Онегина». Екатерине Сергеевне с этой семьей было трудно, хозяева не понимали юмора. И преградой служила природная скуповатость жены Соколовского. Если дверь в дом Катуковых всегда была открыта, то на воротах у Соколовских всегда висел замок. Зато на даче у Соколовских был огромный подземный гараж, в котором были ЗИС и «Чайка», трофейный «Хорьх» и «Виллис», американский автомобиль «Лассаль», а мотоцикл «Харлей» был точно такой, как у маршала Семена Тимошенко. Хозяйство у Соколовских было большое с огромным штатом помощников, водителей, садовников и домработниц. Одних фруктовых деревьев в саду было более трехсот.
У Катуковых на даче всегда жили кошки, собаки, египетские голуби. Екатерина Сергеевна вспоминала, что когда они жили в Дрездене, маршал запустил в фонтан мальков и вырастил огромных карпов, а они, услышав его голос, высовывали из воды головы в ожидании корма. А на даче у огромного дуба у них жила большая жаба. Когда жаба выходила на охоту, на ее пути всегда стояла чашка с молоком и хлебом, поставленная маршалом. И каждый вечер он подкармливал жабу насекомыми.

В 1945 году Екатерина Сергеевна и Михаил Ефимович в Германии услышали голос Юрия Левитана, известившего об окончании войны. Они дружили с ним. Он передавал указ о присвоении маршальских званий. Фамилии Михаила Катукова в этом указе не было. Сказался недавний конфликт с маршалом Жуковым во время Берлинской операции. Михаил Катуков по сути оказался заложником соперничества маршалов Ивана Конева и Георгия Жукова за лавры того, кто первым войдет в Берлин. Катуков получил приказ остановить танки Конева. Но как? Стрелять по своим? Естественно, он отказался. Ценой конфликта стала третья звезда Героя Советского Союза и маршальское звание. Да и фаворитом в танковых сражениях у маршала Жукова всегда был не менее легендарный Павел Рыбалко, ставший маршалом именно в этом указе.
Прошло четырнадцать лет после войны. В течение всех этих лет после возвращения домой Михаил Катуков был почти забыт. Одни считали, что он в чем-то провинился, другие поговаривали, что он пьянствует. Секретарь Московского горкома партии Виктор Гришин прислал ему пригласительный билет на торжественное собрание во Дворце съездов, посвященное битве за Москву. А билет был… в 46 ряд. И адресован он был тому, чья бригада стала под Москвой 1-й гвардейской танковой бригадой. Естественно, Михаил Катуков в Кремль не поехал.
В 1955 году была издана книга его мемуаров «На острие главного удара». Она сразу стала библиографической редкостью. Впервые события и люди в ней были описаны без преувеличений и без прикрас.
В октябре 1959 года поздно вечером на даче раздался звонок. Маршал Катуков был тяжело болен и читал. Жена занималась шитьем. Звонили из газеты «Красная звезда»: «Нам нужна фотография Катукова». – «Зачем?» – «Слушайте завтра радио рано утром». Назавтра утром по московскому радио голос Юрия Левитана зачитал указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания маршала бронетанковых войск Катукову Михаилу Ефимовичу. Телеграммы и поздравления не заставили себя ждать. Было поздравление и от друзей Кукрыниксов: «Радуемся, что правда на земле есть».
Михаил Катуков умер 8 июня 1976 года. А 12 июня вдова позвонила, чтобы вызвать машину для поездки на Новодевичье кладбище. Машина долго не приходила. Екатерина Сергеевна позвонила в диспетчерскую и услышала в ответ: «Ваше барство кончилось, можете и пешком ходить».
«История знает, что взять, а что оставить. Все встанет на свои места. Он на своем месте был. А что была борьба, допустим, за власть, так она и сейчас не хуже. И сейчас, как пауки в банке, дерутся, что ж мы не видим. Это так делают из нас дураков, но нормальные люди, более или менее мыслящие, понимают, что идет тоже борьба. А надо любить Родину прежде всего. Я очень часто огорчаюсь, не задаром ли я прожила жизнь, что умерли мои товарищи. Если я с вами сейчас говорю, то сзади меня стоят все гвардейцы, стоит Лелюшенко, стоит Ротмистров, это из полководцев, стоит Катуков, и стоят мои любимые гвардейцы. И наш век, вот наш век в этой войне дал могучую кучку полководцев. Могучая кучка это Катуков, это Рокоссовский, это Конев, это Жуков, это Лелюшенко, Лукин, Кузнецов. Чуйков умер, жена Чуйкова умерла, Соколовский умер, Анна Петровна умерла, Шебунин умер, Лелюшенко умер. Осталась я одна. С кем мне держать оборону?»
Она прожила более ста одного года и умерла в прошлом году. Единственная мечта, которой не суждено было сбыться, – умереть последним ветераном Великой Отечественной войны.
Екатерина Катукова никогда ни перед кем и ни в чем не оправдывалась. Она была больше, чем вдовой маршала, – она была живым свидетелем и участником тех событий. И легендарный маршал Василий Чуйков был вынужден считаться с ее мнением. Она считала и, наверное, имела на это право, что другой герой Сталинградской битвы генерал-полковник Михаил Степанович Шумилов, командующий 64-й армией, пленивший и проводивший первый допрос фельдмаршала Паулюса, незаслуженно обойден славой и почестями. Два героя той битвы сегодня похоронены на Мамаевом кургане, а маршал Советского Союза Василий Иванович Чуйков является единственным маршалом, похороненным за пределами Москвы.
Книга воспоминаний Екатерины Сергеевны Катуковой «Памятное», написанная через год после смерти мужа в 1977 году, пережила все запреты и вышла через четверть века в 2002 году. Она рождена была стать генеральшей. Хоть в телогрейку одень – порода видна. Это тот тип женщин, для которых свойственна элитарная простота во всем. И нам порой кажется, что это доступно каждому и вполне естественно. Что до этого может дотянуться и прикоснуться каждый. Но в реальности между нашим ощущением доступности и возможности стать такой же дистанция космического размера. А со временем ощущение исключительности подобных женщин, являющихся ангелами-хранителями для своих мужчин, становится и вовсе непонятным. Не она при генерале, а он при генеральше. Но именно это создает ту неповторимую ауру, с которой женщины по масштабу личности Екатерины Катуковой навсегда остаются в истории...