Киноностальгия: дядя Миша-антиквар
Первая серия сериала «Бандитский Петербург» вызвала небывалый интерес как у зрительской аудитории, так и у специалистов-искусствоведов. Складывалось впечатление, что фильм вскрыл болевую точку, о которой все знали, но вслух говорить не хотел никто...
Первая серия сериала «Бандитский Петербург» вызвала небывалый интерес как у зрительской аудитории, так и у специалистов-искусствоведов. Сюжет о краже картины Рембрандта из Эрмитажа и замена ее копией вызвал такую бурю негодования специалистов по живописи, что складывалось впечатление, что фильм вскрыл болевую точку, о которой все знали, но вслух говорить не хотел никто.
Переплетных дел мастер
Интерес к картине добавила и блистательная игра Кирилла Лаврова, сыгравшего роль вора в законе по кличке Барон. Кстати, у героя Лаврова в реальной жизни был прототип, правда, без воровского сана, но его проделки вошли в историю мировой криминалистики.
…Когда началась война Мише Поташинскому было десять лет. При эвакуации из Витебска эшелон разбомбили, мать погибла прямо у Миши на глазах. Мальчика приютили красноармейцы, и он стал сыном полка. Со своей частью, которая освободила Витебск, он оказался в родном городе. Но здесь выясняется, что семьи больше нет. Отец погиб на фронте, сестру и теток немцы расстреляли в гетто. Мишу отправляют в Новосибирск, где он становится флейтистом в военном оркестре.
Как и когда Михаил Поташинский прибыл из Сибири в Ленинград, неизвестно. Но зато известно, что он сразу же женился на дочери часовщика. Его первого тестя осудили в 1957 году за махинации с двойной бухгалтерией. Поташинский проходил по этому делу как соучастник.
После первой отсидки Поташинский вышел без рубля за душой, ведь срок он получил с конфискацией. Но, освоив в лагере профессию переплетчика, он устраивается на бойкое место в переплетную мастерскую.
Переплетчик в то время был фигурой этакого интеллигентного мастерового, и Поташинский становится своим среди изысканнейших знатоков книги, втягивается в жизнь черного книжного рынка, помогает коллекционерам отыскивать интересующие их издания. Но, как правило, коллекционеры-букинисты зачастую собирали и предметы искусства.
Круг его общения обширен: художники-реставраторы, воры в законе, коллекционеры, профессиональные карточные игроки. Он выжил и на войне, и в тюрьме, он умеет понравиться и рассказать забавную байку. Он не скуп, у него всегда водятся деньги. Его успех у дам всегда огромен, и он использует его в своих деловых интересах.
Секретарь Бэлла
Его очередная пассия – Бэлла Павлова – секретарь закупочной комиссии музея истории Ленинграда. Павлова сама ходила по адресам хозяев произведений искусства. Что-то отбирала для музея, что-то покупала для себя, знакомила владельцев вещей с частными перекупщиками, при покупке антикварных вещей имела свой процент как сводня.
В советское время для антикварного дельца музейная закупка – золотое дно. Закупочная комиссия может отказать продавцу или предложить существенно заниженную цену. Но даже если музей соглашается что-то купить для себя, то процедура выплаты денег крайне медленная, иногда затягивается на год и более. Бэлла – ключевая фигура в комиссии. Очень трудно определить, где работает ее искусствоведческое убеждение, а где лукавство. Все зависит от нее. Схема простая: Бэлла отказывает продавцу, звонит Поташинскому, он подлетает, платит хорошие деньги и, как говорят, хапает товар.
Бизнес Поташинского растет. У него появляется машина, по пятницам он играет в преферанс с художниками и искусствоведами. Его квартиру украшает павловская мебель и императорский фарфор. Поташинский – завсегдатай на вернисажах и в мастерских. Его услугами пользуются коллекционеры-знатоки, публика серьезная.
Советский коллекционер должен был быть человеком хватким и в то же время осторожным. С одной стороны, он – собиратель и хранитель древностей, а с другой, его можно легко упрятать в тюрьму по статье за спекуляцию в особо крупном размере. Антикварный рынок – это война на два фронта, он вызывает интерес и у криминального мира по той же самой причине, что и у властей, – это не просто большие, а огромные деньги.
Мир антикварного рынка жесток. Здесь могут обсчитать, ограбить, подсунуть фальшивку. Здесь сдают конкурентов в милицию. Поташинский в 1975 году получает второй срок, хотя и условно, но его имущество опять конфисковывают. В сорок пять лет он начинает жизнь с чистого листа. И решает кардинально ее изменить. Пора ехать в Израиль, чтобы стать там уважаемым галеристом. И в этом ему должна помочь новая жена Лидия Лесова.
Тайник от Поташинского
Лесова была женщиной средних лет, одинокая, инвалид с детства – она хромала. Поташинский выбрал ее достаточно цинично как объект своего брака. Он ко всем женщинам относился чисто потребительски. Женился на Лесовой только потому, что знал – ее отец живет в Израиле.
Эмигрировавшим из СССР евреям драгоценности и валюту везти с собой категорически запрещено.
Поташинский не хотел оказаться в Израиле с пустыми руками. Но для этого ему нужно обхитрить таможню. Михаил Залманович, используя свои широкие связи, консультируется со специалистами. Вот как он сам вспоминал об этом: «Я был знаком с таможенником. Я у него спросил: «А как вы определяете наличие в книгах контрабанды?» Он взял книгу, развернул ее переплетом вверх и потряс. Если в корешке ничего нет, пропускают. Тогда я понял, что в крышках альбомов контрабанду они не увидят».
Литографии и репродукции Русского музея и Эрмитажа, как правило, имели большой формат – 30х60, 60х70 сантиметров. Но изучая картины западноевропейских и в частности голландских мастеров – малых голландцев, Михаил Залманович сообразил, что они подходят размером под альбом с портретами советских космонавтов. «Я запечатывал листы и закладывал их между картоном. Покупал целые пачки альбомов с фотографиями советских космонавтов. Разбирал обе обложки, вкладывал туда картины. Шел на почту, за пересылку в Израиль платил 3 рубля 50 копеек, и все. Отправлял в Израиль. И делал это в течение двух лет».
Впоследствии Поташинский усовершенствует тайники, он воспользуется декоративными деревянными панно с видами Петербурга. Поташинский заделывал картину внутрь панно. Задник по новой изготавливал кустарным способом, выпиливал его и лакировал. Изготовить этикетки для панно не составляло труда. Человеком он был контактным, легко узнавал, где изготавливаются эти сувениры, находил работягу, который там работал, и за бутылку водки получал целую пачку этикеток.
Работа пошла так бойко, что вскоре вся небольшая коллекция Поташинского оказалась в Израиле. На приобретение новых работ не осталось ни времени, ни денег. И Поташинский решил найти компаньона по контрабанде. Он познакомился с ветераном войны коллекционером Осиповым, который также собирался в эмиграцию. Сам Поташинский рассказывал об Осипове так: «Во время войны он служил в части, которая обороняла Ленинград. И менял хлеб на картины». В блокадном Ленинграде, где хлеб ценился дороже золота и картин, выменять у умирающих от голода людей за буханку хлеба или банку консервов не составляло труда. О многих владельцах антикварных коллекций уже в послевоенное время говорили: «Их богатство оттуда, из зимы 41-го».
Мастера подделки
В бизнесе всегда главное – рентабельность, а Михаил Поташинский – прирожденный коммерсант. Зачем посылать подлинник, когда можно выслать не отличимую от него подделку? На Поташинского стали работать настоящие мастера – живописцы и графики. Хоть под Рубенса полотно напишут, хоть под Левитана.
Схема реализации таких подделок всегда сложна и наполнена драматургией. К примеру, приходит информация, что два иностранца, гостивших в Ленинграде, хотят увезти к себе домой что-нибудь из русского авангарда. «Живописцы-негры» изучают нужного автора, но создают нечто новое, полностью копируя его технику. Они работают старинными грифелями на пожухлых обоях, словно в революционные времена. Готовое произведение помещается в старинную раму и отправляется к старушке. Старушка в доле, она живет с процента.
Представьте себе картину. Огромная коммунальная ленинградская квартира, правильная петербургская речь, сногсшибательные декорации со слезой. Иностранцев заводят именно туда. Но божий одуванчик стоит насмерть. Она не собирается отдавать никакой авангард. Иностранцы приходят к ней три-четыре раза, угощают заморскими разносолами. И, наконец, старушка сдается. Платят 10–15 тысяч долларов и вывозят картину контрабандой. Не понимая того, что никакой контрабандой эта работа не является. Рассказывают, что некоторые старушки настолько входили в образ, что порой при расставании с картинами у них случался сердечный приступ.
Предприятие Поташинского-Осипова работало на высоких оборотах и действовало успешно. Сотни гравюр, рисунков, картин, подлинных и поддельных, бандеролями отправлялись к Лесову в Израиль или к родственникам Осипова в США. Поташинский работал так ловко, что долгое время КГБ и таможня ничего не подозревали. Но постепенно до спецслужб дошло: появился какой-то новый канал переправки художественных ценностей за границу.
Подвох тестя
По иронии судьбы именно тесть и подставил Поташинского. Эфраим Лесов попросил переслать ему его работу, которая находилась в Ленинграде. Михаил Залманович согласился и сделал это привычным для себя способом. Он засунул работу в обложку книги. Но не учел главного, работа была написана красками, которые содержали свинец. Это был подарок для таможенников. Картина высветилась на рентгене.
Последние 2–3 месяца Поташинский работал под полным контролем КГБ. Все, что он отправлял, приходило на Литейный,4. Момент для его ареста был подобран специально. Взять его должны были без шума и с поличным. В ночь с 17 на 18 января 1978 года поезд Ленинград–Таллин подошел к Кингисепу. В купе люкс в столицу советской Эстонии следовала супружеская пара – Михаил Поташинский и Лидия Лесова. Супругов снимают с поезда, досматривают багаж. Так дядя Миша в третий раз в своей жизни оказался в тюрьме.
Теперь уже в следственном изоляторе КГБ. Его имущество опять конфисковывают. Жена Поташинского Лидия Лесова звонит под контролем из кабинета следователя отцу в Иерусалим: «Папа, мы с Мишей в тюрьме. Верни все, что мы тебе прислали». Эфраим Лесов колеблется, он не хочет отдавать ничего назад. Но в конце концов все картины через финское посольство были возвращены в СССР.
Поташинского судят в мае 1979 года. Оглашается приговор и двум женщинам, его жене Лидии и сестре Осипова Татьяне. Сам Осипов до приговора не дожил, он скончался прямо в зале суда на одном из совещаний. Женщины получили условные сроки, а Поташинский, как всегда, отделался легким испугом. Максимальный срок по статье «Контрабанда» – 10 лет тюрьмы – был снижен до восьми лет после того, как его тесть Эфраим Лесов вернул все картины.
А через два года Михаил Залманович отпущен на поселение.
В 1986 году Поташинский уже в Ленинграде. Он потихоньку берется за старое, но уже на новом уровне. Поташинский организует дерзкую кражу из Русского музея. 1997 год окажется для Поташинского роковым. Его жена пойдет продавать дорогой перстень и золото и исчезнет бесследно навсегда. А летом его снова арестуют. Его осудят на восемь лет, из которых он отсидит пять. Выйдет из тюрьмы больным стариком, под конец жизни уедет в Израиль, чтобы начинать свою жизнь сначала.
Трудно сказать, что было смыслом его жизни. Скорее всего, авантюризм, поиски острых ощущений. Поташинский был богат и беден, вся его жизнь шла по синусоиде. Но энергии его могли позавидовать и молодые. Отсидев столько лет в тюрьме, будучи бит, как говорят, подсвечниками, он умудрялся гонять по к тому времени уже Петербургу на скорости свыше ста километров на собственной «Ниве» и мастерски скандалить на дороге со всеми. После его смерти многие повторяли одну и ту же фразу: «Дядя Миша и здесь всех обхитрил, вовремя умер».
Антикварный мир вечен. В нем царствуют старожилы старой закваски. Все секреты они уносят с собой в могилу. Учеников, как и династий, у них нет.
Переплетных дел мастер
Интерес к картине добавила и блистательная игра Кирилла Лаврова, сыгравшего роль вора в законе по кличке Барон. Кстати, у героя Лаврова в реальной жизни был прототип, правда, без воровского сана, но его проделки вошли в историю мировой криминалистики.
…Когда началась война Мише Поташинскому было десять лет. При эвакуации из Витебска эшелон разбомбили, мать погибла прямо у Миши на глазах. Мальчика приютили красноармейцы, и он стал сыном полка. Со своей частью, которая освободила Витебск, он оказался в родном городе. Но здесь выясняется, что семьи больше нет. Отец погиб на фронте, сестру и теток немцы расстреляли в гетто. Мишу отправляют в Новосибирск, где он становится флейтистом в военном оркестре.
Как и когда Михаил Поташинский прибыл из Сибири в Ленинград, неизвестно. Но зато известно, что он сразу же женился на дочери часовщика. Его первого тестя осудили в 1957 году за махинации с двойной бухгалтерией. Поташинский проходил по этому делу как соучастник.
После первой отсидки Поташинский вышел без рубля за душой, ведь срок он получил с конфискацией. Но, освоив в лагере профессию переплетчика, он устраивается на бойкое место в переплетную мастерскую.
Переплетчик в то время был фигурой этакого интеллигентного мастерового, и Поташинский становится своим среди изысканнейших знатоков книги, втягивается в жизнь черного книжного рынка, помогает коллекционерам отыскивать интересующие их издания. Но, как правило, коллекционеры-букинисты зачастую собирали и предметы искусства.
Круг его общения обширен: художники-реставраторы, воры в законе, коллекционеры, профессиональные карточные игроки. Он выжил и на войне, и в тюрьме, он умеет понравиться и рассказать забавную байку. Он не скуп, у него всегда водятся деньги. Его успех у дам всегда огромен, и он использует его в своих деловых интересах.
Секретарь Бэлла
Его очередная пассия – Бэлла Павлова – секретарь закупочной комиссии музея истории Ленинграда. Павлова сама ходила по адресам хозяев произведений искусства. Что-то отбирала для музея, что-то покупала для себя, знакомила владельцев вещей с частными перекупщиками, при покупке антикварных вещей имела свой процент как сводня.
В советское время для антикварного дельца музейная закупка – золотое дно. Закупочная комиссия может отказать продавцу или предложить существенно заниженную цену. Но даже если музей соглашается что-то купить для себя, то процедура выплаты денег крайне медленная, иногда затягивается на год и более. Бэлла – ключевая фигура в комиссии. Очень трудно определить, где работает ее искусствоведческое убеждение, а где лукавство. Все зависит от нее. Схема простая: Бэлла отказывает продавцу, звонит Поташинскому, он подлетает, платит хорошие деньги и, как говорят, хапает товар.
Бизнес Поташинского растет. У него появляется машина, по пятницам он играет в преферанс с художниками и искусствоведами. Его квартиру украшает павловская мебель и императорский фарфор. Поташинский – завсегдатай на вернисажах и в мастерских. Его услугами пользуются коллекционеры-знатоки, публика серьезная.
Советский коллекционер должен был быть человеком хватким и в то же время осторожным. С одной стороны, он – собиратель и хранитель древностей, а с другой, его можно легко упрятать в тюрьму по статье за спекуляцию в особо крупном размере. Антикварный рынок – это война на два фронта, он вызывает интерес и у криминального мира по той же самой причине, что и у властей, – это не просто большие, а огромные деньги.
Мир антикварного рынка жесток. Здесь могут обсчитать, ограбить, подсунуть фальшивку. Здесь сдают конкурентов в милицию. Поташинский в 1975 году получает второй срок, хотя и условно, но его имущество опять конфисковывают. В сорок пять лет он начинает жизнь с чистого листа. И решает кардинально ее изменить. Пора ехать в Израиль, чтобы стать там уважаемым галеристом. И в этом ему должна помочь новая жена Лидия Лесова.
Тайник от Поташинского
Лесова была женщиной средних лет, одинокая, инвалид с детства – она хромала. Поташинский выбрал ее достаточно цинично как объект своего брака. Он ко всем женщинам относился чисто потребительски. Женился на Лесовой только потому, что знал – ее отец живет в Израиле.
Эмигрировавшим из СССР евреям драгоценности и валюту везти с собой категорически запрещено.
Поташинский не хотел оказаться в Израиле с пустыми руками. Но для этого ему нужно обхитрить таможню. Михаил Залманович, используя свои широкие связи, консультируется со специалистами. Вот как он сам вспоминал об этом: «Я был знаком с таможенником. Я у него спросил: «А как вы определяете наличие в книгах контрабанды?» Он взял книгу, развернул ее переплетом вверх и потряс. Если в корешке ничего нет, пропускают. Тогда я понял, что в крышках альбомов контрабанду они не увидят».
Литографии и репродукции Русского музея и Эрмитажа, как правило, имели большой формат – 30х60, 60х70 сантиметров. Но изучая картины западноевропейских и в частности голландских мастеров – малых голландцев, Михаил Залманович сообразил, что они подходят размером под альбом с портретами советских космонавтов. «Я запечатывал листы и закладывал их между картоном. Покупал целые пачки альбомов с фотографиями советских космонавтов. Разбирал обе обложки, вкладывал туда картины. Шел на почту, за пересылку в Израиль платил 3 рубля 50 копеек, и все. Отправлял в Израиль. И делал это в течение двух лет».
Впоследствии Поташинский усовершенствует тайники, он воспользуется декоративными деревянными панно с видами Петербурга. Поташинский заделывал картину внутрь панно. Задник по новой изготавливал кустарным способом, выпиливал его и лакировал. Изготовить этикетки для панно не составляло труда. Человеком он был контактным, легко узнавал, где изготавливаются эти сувениры, находил работягу, который там работал, и за бутылку водки получал целую пачку этикеток.
Работа пошла так бойко, что вскоре вся небольшая коллекция Поташинского оказалась в Израиле. На приобретение новых работ не осталось ни времени, ни денег. И Поташинский решил найти компаньона по контрабанде. Он познакомился с ветераном войны коллекционером Осиповым, который также собирался в эмиграцию. Сам Поташинский рассказывал об Осипове так: «Во время войны он служил в части, которая обороняла Ленинград. И менял хлеб на картины». В блокадном Ленинграде, где хлеб ценился дороже золота и картин, выменять у умирающих от голода людей за буханку хлеба или банку консервов не составляло труда. О многих владельцах антикварных коллекций уже в послевоенное время говорили: «Их богатство оттуда, из зимы 41-го».
Мастера подделки
В бизнесе всегда главное – рентабельность, а Михаил Поташинский – прирожденный коммерсант. Зачем посылать подлинник, когда можно выслать не отличимую от него подделку? На Поташинского стали работать настоящие мастера – живописцы и графики. Хоть под Рубенса полотно напишут, хоть под Левитана.
Схема реализации таких подделок всегда сложна и наполнена драматургией. К примеру, приходит информация, что два иностранца, гостивших в Ленинграде, хотят увезти к себе домой что-нибудь из русского авангарда. «Живописцы-негры» изучают нужного автора, но создают нечто новое, полностью копируя его технику. Они работают старинными грифелями на пожухлых обоях, словно в революционные времена. Готовое произведение помещается в старинную раму и отправляется к старушке. Старушка в доле, она живет с процента.
Представьте себе картину. Огромная коммунальная ленинградская квартира, правильная петербургская речь, сногсшибательные декорации со слезой. Иностранцев заводят именно туда. Но божий одуванчик стоит насмерть. Она не собирается отдавать никакой авангард. Иностранцы приходят к ней три-четыре раза, угощают заморскими разносолами. И, наконец, старушка сдается. Платят 10–15 тысяч долларов и вывозят картину контрабандой. Не понимая того, что никакой контрабандой эта работа не является. Рассказывают, что некоторые старушки настолько входили в образ, что порой при расставании с картинами у них случался сердечный приступ.
Предприятие Поташинского-Осипова работало на высоких оборотах и действовало успешно. Сотни гравюр, рисунков, картин, подлинных и поддельных, бандеролями отправлялись к Лесову в Израиль или к родственникам Осипова в США. Поташинский работал так ловко, что долгое время КГБ и таможня ничего не подозревали. Но постепенно до спецслужб дошло: появился какой-то новый канал переправки художественных ценностей за границу.
Подвох тестя
По иронии судьбы именно тесть и подставил Поташинского. Эфраим Лесов попросил переслать ему его работу, которая находилась в Ленинграде. Михаил Залманович согласился и сделал это привычным для себя способом. Он засунул работу в обложку книги. Но не учел главного, работа была написана красками, которые содержали свинец. Это был подарок для таможенников. Картина высветилась на рентгене.
Последние 2–3 месяца Поташинский работал под полным контролем КГБ. Все, что он отправлял, приходило на Литейный,4. Момент для его ареста был подобран специально. Взять его должны были без шума и с поличным. В ночь с 17 на 18 января 1978 года поезд Ленинград–Таллин подошел к Кингисепу. В купе люкс в столицу советской Эстонии следовала супружеская пара – Михаил Поташинский и Лидия Лесова. Супругов снимают с поезда, досматривают багаж. Так дядя Миша в третий раз в своей жизни оказался в тюрьме.
Теперь уже в следственном изоляторе КГБ. Его имущество опять конфисковывают. Жена Поташинского Лидия Лесова звонит под контролем из кабинета следователя отцу в Иерусалим: «Папа, мы с Мишей в тюрьме. Верни все, что мы тебе прислали». Эфраим Лесов колеблется, он не хочет отдавать ничего назад. Но в конце концов все картины через финское посольство были возвращены в СССР.
Поташинского судят в мае 1979 года. Оглашается приговор и двум женщинам, его жене Лидии и сестре Осипова Татьяне. Сам Осипов до приговора не дожил, он скончался прямо в зале суда на одном из совещаний. Женщины получили условные сроки, а Поташинский, как всегда, отделался легким испугом. Максимальный срок по статье «Контрабанда» – 10 лет тюрьмы – был снижен до восьми лет после того, как его тесть Эфраим Лесов вернул все картины.
А через два года Михаил Залманович отпущен на поселение.
В 1986 году Поташинский уже в Ленинграде. Он потихоньку берется за старое, но уже на новом уровне. Поташинский организует дерзкую кражу из Русского музея. 1997 год окажется для Поташинского роковым. Его жена пойдет продавать дорогой перстень и золото и исчезнет бесследно навсегда. А летом его снова арестуют. Его осудят на восемь лет, из которых он отсидит пять. Выйдет из тюрьмы больным стариком, под конец жизни уедет в Израиль, чтобы начинать свою жизнь сначала.
Трудно сказать, что было смыслом его жизни. Скорее всего, авантюризм, поиски острых ощущений. Поташинский был богат и беден, вся его жизнь шла по синусоиде. Но энергии его могли позавидовать и молодые. Отсидев столько лет в тюрьме, будучи бит, как говорят, подсвечниками, он умудрялся гонять по к тому времени уже Петербургу на скорости свыше ста километров на собственной «Ниве» и мастерски скандалить на дороге со всеми. После его смерти многие повторяли одну и ту же фразу: «Дядя Миша и здесь всех обхитрил, вовремя умер».
Антикварный мир вечен. В нем царствуют старожилы старой закваски. Все секреты они уносят с собой в могилу. Учеников, как и династий, у них нет.
