"Быть скульптором - дорогое удовольствие". Интервью с известным гродненским скульптором Владимиром Пантелеевым
Открытие персональной выставки Владимира Пантелеева «У бронзе, камені і дрэве» в Гродненском выставочном зале подтвердило, что скульптор не только любим, но и очень почитаем в нашем городе. Коллеги по цеху, друзья, близкие и малознакомые люди не жалели слов похвалы работам автора. Чтобы узнать, насколько весомым ему самому кажется творческий багаж, накануне вернисажа мы заглянули в мастерскую Пантелеева в старинную башню «Кася» на Свердлова, 2.
– Честно скажу, долго отказывался от идеи организации выставки. Хорошо понимал, какой это огромный труд, времени не хватало. Но Ирина Сильванович, директор выставочного зала, настояла: 55 лет – хороший повод оглянуться на пройденное. В какой-то момент уступил и начал продумывать экспозицию.
– Как подбирали работы для нее?
– Хотел представить все творческие периоды «от» и «до». Но оказалось, так в жизни «наследил», что выставочный зал не вместит и половины желаемого. Чрезмерно загружать его тоже не выход. Потому часть работ представлю в оригиналах, часть на фото на баннерах. Должно получиться интересно.
– Когда решитесь говорить об этом утвердительно?
– Не раньше, чем через несколько дней после открытия выставки. Только когда в полном одиночестве со стороны посмотрю на нее, смогу понять, все ли сделано верно.
Изящная Ника
– Выставка называется «У бронзе, камені і дрэве». С каким материалом вам работать легче всего?
– Как ни странно, с камнем. Люблю его за внутреннюю природную силу. Первый заказ, который выполнял в Гродно, – надгробие Марии Афанасьевны Богданович. До креста пришлось вручную сантиметров двадцать снимать. Вот тогда и изведал, что такое гранит. Сегодня за минуты можно диском до любой глубины дойти и лишь завершить отделку руками.
Особого подхода требует бронза. С ней важно не перегрузить скульптуру, верно рассчитать толщину.
– Выходит, скульптор – художник и математик в одном лице?
– Естественно. Когда устанавливали Нику на стеле Олимпийской славы, специалисты «Гродногражданпроекта» подсчитали, что она должна весить не больше тонны. Литейщики заверили, что уложатся в 750 килограммов. Но мне и этого показалось много. Крылья должны были быть цельнолитыми, чтобы фигура не падала, а в остальном могли варьировать. Под моим наблюдением рабочие отлили части Ники максимально тонкими. В итоге удалось снизить нагрузку до 350 килограммов.
– У скульптора много помощников?
– Когда статую «Покров Пресвятой Богородицы» делал, решил посчитать, сколько людей в той или иной степени причастны к процессу. Литейщики, обработчики, архитекторы, члены монументального совета, рабочие, что устанавливали статую… Вышло 150 человек.
От карикатуры до скульптуры
– С детства знали, что станете скульптором?
– Даже не помышлял об этом. Что называется, попал в благоприятную среду. Двое мальчишек из класса стали заниматься живописью. Посмотрел, как они ловко карикатуры на друзей рисуют, и подумал, что тоже смогу. Одноклассники позже оставили занятие, а меня зацепило. Поступил в Бобруйское художественное училище. За время учебы дважды участвовал в создании работ для ВДНХ СССР, которые завоевывали бронзовые награды. Когда подавал документы в театрально-художественный институт, в приемной комиссии недоумевали: мол, сам еще никто, а уже две награды имеет.
– Родились в Могилевской области, шесть лет высшее образование получали в Минске, всю сознательную жизнь живете в Гродно. Судьба привела в наш город?
– Распределение (улыбается). В институт поступал уже в зрелом возрасте – в 25 лет, на последнем курсе женился. Потому место работы вместе с супругой выбирал (художник Валентина Шоба – прим. ред.). Я должен был остаться на кафедре, но умер завкафедрой известный скульптор Анатолий Аникейчик. Ректор Василий Шарангович честно сказал, что без него мне никто с пропиской не поможет, и предложил первому заглянуть в список вакансий. Гродно изначально привлек своей историей. Но нам как молодым специалистам на удивление быстро – за год – выделили квартиру и мастерские. Так что и речи о переезде быть не могло.
– По прошествии лет можете сказать, что вам посчастливилось приехать в город над Неманом?
– Конечно. Не думаю, что в другом городе удалось бы столько всего создать. Гродно способствует творчеству, и башни, в которых расположены мастерские, тоже. Несколько лет назад ходили по ним со специальным прибором и не нашли ни одного энергетически вредного места.
Мастер и мастерская
– Вы каждый день в мастерской?
– Да. С вечера намечаю объем и с утра за работу. Если не продумаю день, могу его потерять. Но если пришел и переоделся в рабочую одежду, сделаю все, чтобы отказаться от деловых встреч. Даже на открытие выставок к коллегам не хожу, когда работа спорится. Характер такой: если закрою двери, уже не вернусь.
– Рабочий день скульптора укладывается в пресловутые восемь часов?
– Никогда! Обычно поздно задерживаюсь в мастерской, летом – часов до десяти-одиннадцати вечера. Исключение составляют дни, когда работаю не в Гродно. Последние полгода, к примеру, выполняю большой заказ в Минске и там живу.
– «Кася» стала вторым домом?
– Возможно, удивлю, но скажу, что иногда она бывает и первым (улыбается). Если что-то цепляет, с головой ухожу в работу, и ем, и сплю в мастерской. Домой выбираюсь только, чтобы пыль с себя смыть и денек в потолок посмотреть. Это тоже полезно.
– Идеи новых работ долго вынашиваете?
– Не сказал бы. Когда живешь определенной темой, все происходит автоматически, незаметно даже для себя самого.
– Неужели и кризисы творческие не случаются?
– У меня сейчас кризис из-за того, что не работаю, а занимаюсь подготовкой к выставке. Которую неделю только чищу, драю и жду, когда все закончится. Скорей бы освободить пространство и начать что-то создавать.
В городе-музее
– Предпочитаете делать скульптуры для установки под открытым небом или в помещениях?
– Мои работы есть в фондах многих белорусских и зарубежных музеев. Но видят их единицы по сравнению с теми, что установлены на улице. Когда открывали статую «Покров Пресвятой Богородицы», две улицы пришлось перекрыть, чтобы все желающие смогли подойти. И сегодня туристы приезжают к ней сотнями. Но что интересно, я сам иногда обхожу свои скульптуры стороной.
– Опасаетесь посмотреть на них свежим взглядом?
– Наверное. А вообще, люблю наблюдать за реакцией на так называемые мертвые скульптуры, которые с первого взгляда не заметишь. Например, «Лягушка-путешественница» на Ожешко стоит невысоко, и взрослый пройдет мимо, а малыш обязательно потянет за руку, вернет родителя, чтобы погладить скульптуру. Или «Городничанка» в парке. Она бьет все рекорды по фотографированию.
– Испытываете особые чувства, когда видите такое внимание?
– По-разному. Иногда радуюсь, что скульптуры по душе горожанам, иногда злюсь, что все норовят потрогать их руками.
– Уличные скульптуры формируют облик города. Чего, на ваш взгляд, не хватает Гродно?
– Памятников историческим личностям. В прошлом году в Новогрудке провели конкурс на создание памятника Миндовгу, в Витебске – Альгерду. В Гродно сам Бог велел увековечить память Стефана Батория, благодаря которому город получил статус «королевского». С Витовтом связана значительная веха в истории.
– Свое видение этих работ у вас есть?
– Конечно. Но если их решат устанавливать, нужно будет пройти через конкурсный отбор.
Соседние миры
– Супруге, которая в мастерской этажом выше, доводится петь «Эй, вы там, наверху»?
– Нет, соседство мне только на пользу. Даже не представляю на месте супруги кого-то другого. Валентина – очень талантливый человек. Признаюсь, ее творческий мир накладывает отпечаток на мой. Не так давно, помню, посмотрел на ее работу и подумал: «Как она будет выглядеть в объеме?». Не вижу в этом ничего предосудительного. Мы все друг у друга учимся, так почему не почерпнуть идею у близкого человека?
– Дочь Анна к творческим советам родителей прислушивается?
– Она сейчас студентка, поступила в Вильнюс на специальность «медиадизайн». Честно говоря, даже не знаю, что это такое. Но ей нравится. А раз нравится, значит, не вмешиваемся. Себя вспоминаю в молодые годы, родители никогда не оказывали давления. Выбрал специальность – вперед! Так что пусть сама шишки набивает.
– А вам часто шишки доводилось набивать?
– По сей день набиваю (смеется).
Дважды отличник
– Дорогое удовольствие быть скульптором?
– Очень. Много приходится платить за содержание мастерских, покупать материалы – дерево, камень, с литейщиками за работу рассчитываться. Как-то пригласил к себе поляка-скульптора, так он, увидев работы, воскликнул: «Владимир, ты богатейший человек!». В Польше бронза обходится дорого.
– Если не секрет, сколько стоят ваши работы?
– По-разному. Хотя у меня есть свои принципы продажи. Если вижу, что человеку скульптура очень нравится, но он не может ее купить, сбрасываю цену. Уступаю и для того, чтобы работы остались в Беларуси. Это важно. Те, что ушли в Германию, Швейцарию, уже никогда не увижу.
– Внешнее благополучие для вас имеет значение?
– Не понимаю накопительства, обрастания вещами. У меня, конечно, есть в доме картины друзей-художников, но это совсем другое дело. Люблю настоящие вещи. Потому один хороший нож предпочту десятку посредственных.
– Красивый возраст – 55. Жизнь дважды поставила вам «отлично». Как считаете, за что?
– Не знаю. Позже задайте мне этот вопрос. Пока не готов подвести итог, даже предварительный...
– Честно скажу, долго отказывался от идеи организации выставки. Хорошо понимал, какой это огромный труд, времени не хватало. Но Ирина Сильванович, директор выставочного зала, настояла: 55 лет – хороший повод оглянуться на пройденное. В какой-то момент уступил и начал продумывать экспозицию.
– Как подбирали работы для нее?
– Хотел представить все творческие периоды «от» и «до». Но оказалось, так в жизни «наследил», что выставочный зал не вместит и половины желаемого. Чрезмерно загружать его тоже не выход. Потому часть работ представлю в оригиналах, часть на фото на баннерах. Должно получиться интересно.
– Когда решитесь говорить об этом утвердительно?
– Не раньше, чем через несколько дней после открытия выставки. Только когда в полном одиночестве со стороны посмотрю на нее, смогу понять, все ли сделано верно.
Изящная Ника
– Выставка называется «У бронзе, камені і дрэве». С каким материалом вам работать легче всего?
– Как ни странно, с камнем. Люблю его за внутреннюю природную силу. Первый заказ, который выполнял в Гродно, – надгробие Марии Афанасьевны Богданович. До креста пришлось вручную сантиметров двадцать снимать. Вот тогда и изведал, что такое гранит. Сегодня за минуты можно диском до любой глубины дойти и лишь завершить отделку руками.
Особого подхода требует бронза. С ней важно не перегрузить скульптуру, верно рассчитать толщину.
– Выходит, скульптор – художник и математик в одном лице?
– Естественно. Когда устанавливали Нику на стеле Олимпийской славы, специалисты «Гродногражданпроекта» подсчитали, что она должна весить не больше тонны. Литейщики заверили, что уложатся в 750 килограммов. Но мне и этого показалось много. Крылья должны были быть цельнолитыми, чтобы фигура не падала, а в остальном могли варьировать. Под моим наблюдением рабочие отлили части Ники максимально тонкими. В итоге удалось снизить нагрузку до 350 килограммов.
– У скульптора много помощников?
– Когда статую «Покров Пресвятой Богородицы» делал, решил посчитать, сколько людей в той или иной степени причастны к процессу. Литейщики, обработчики, архитекторы, члены монументального совета, рабочие, что устанавливали статую… Вышло 150 человек.
От карикатуры до скульптуры
– С детства знали, что станете скульптором?
– Даже не помышлял об этом. Что называется, попал в благоприятную среду. Двое мальчишек из класса стали заниматься живописью. Посмотрел, как они ловко карикатуры на друзей рисуют, и подумал, что тоже смогу. Одноклассники позже оставили занятие, а меня зацепило. Поступил в Бобруйское художественное училище. За время учебы дважды участвовал в создании работ для ВДНХ СССР, которые завоевывали бронзовые награды. Когда подавал документы в театрально-художественный институт, в приемной комиссии недоумевали: мол, сам еще никто, а уже две награды имеет.
– Родились в Могилевской области, шесть лет высшее образование получали в Минске, всю сознательную жизнь живете в Гродно. Судьба привела в наш город?
– Распределение (улыбается). В институт поступал уже в зрелом возрасте – в 25 лет, на последнем курсе женился. Потому место работы вместе с супругой выбирал (художник Валентина Шоба – прим. ред.). Я должен был остаться на кафедре, но умер завкафедрой известный скульптор Анатолий Аникейчик. Ректор Василий Шарангович честно сказал, что без него мне никто с пропиской не поможет, и предложил первому заглянуть в список вакансий. Гродно изначально привлек своей историей. Но нам как молодым специалистам на удивление быстро – за год – выделили квартиру и мастерские. Так что и речи о переезде быть не могло.
– По прошествии лет можете сказать, что вам посчастливилось приехать в город над Неманом?
– Конечно. Не думаю, что в другом городе удалось бы столько всего создать. Гродно способствует творчеству, и башни, в которых расположены мастерские, тоже. Несколько лет назад ходили по ним со специальным прибором и не нашли ни одного энергетически вредного места.
Мастер и мастерская
– Вы каждый день в мастерской?
– Да. С вечера намечаю объем и с утра за работу. Если не продумаю день, могу его потерять. Но если пришел и переоделся в рабочую одежду, сделаю все, чтобы отказаться от деловых встреч. Даже на открытие выставок к коллегам не хожу, когда работа спорится. Характер такой: если закрою двери, уже не вернусь.
– Рабочий день скульптора укладывается в пресловутые восемь часов?
– Никогда! Обычно поздно задерживаюсь в мастерской, летом – часов до десяти-одиннадцати вечера. Исключение составляют дни, когда работаю не в Гродно. Последние полгода, к примеру, выполняю большой заказ в Минске и там живу.
– «Кася» стала вторым домом?
– Возможно, удивлю, но скажу, что иногда она бывает и первым (улыбается). Если что-то цепляет, с головой ухожу в работу, и ем, и сплю в мастерской. Домой выбираюсь только, чтобы пыль с себя смыть и денек в потолок посмотреть. Это тоже полезно.
– Идеи новых работ долго вынашиваете?
– Не сказал бы. Когда живешь определенной темой, все происходит автоматически, незаметно даже для себя самого.
– Неужели и кризисы творческие не случаются?
– У меня сейчас кризис из-за того, что не работаю, а занимаюсь подготовкой к выставке. Которую неделю только чищу, драю и жду, когда все закончится. Скорей бы освободить пространство и начать что-то создавать.
В городе-музее
– Предпочитаете делать скульптуры для установки под открытым небом или в помещениях?
– Мои работы есть в фондах многих белорусских и зарубежных музеев. Но видят их единицы по сравнению с теми, что установлены на улице. Когда открывали статую «Покров Пресвятой Богородицы», две улицы пришлось перекрыть, чтобы все желающие смогли подойти. И сегодня туристы приезжают к ней сотнями. Но что интересно, я сам иногда обхожу свои скульптуры стороной.
– Опасаетесь посмотреть на них свежим взглядом?
– Наверное. А вообще, люблю наблюдать за реакцией на так называемые мертвые скульптуры, которые с первого взгляда не заметишь. Например, «Лягушка-путешественница» на Ожешко стоит невысоко, и взрослый пройдет мимо, а малыш обязательно потянет за руку, вернет родителя, чтобы погладить скульптуру. Или «Городничанка» в парке. Она бьет все рекорды по фотографированию.
– Испытываете особые чувства, когда видите такое внимание?
– По-разному. Иногда радуюсь, что скульптуры по душе горожанам, иногда злюсь, что все норовят потрогать их руками.
– Уличные скульптуры формируют облик города. Чего, на ваш взгляд, не хватает Гродно?
– Памятников историческим личностям. В прошлом году в Новогрудке провели конкурс на создание памятника Миндовгу, в Витебске – Альгерду. В Гродно сам Бог велел увековечить память Стефана Батория, благодаря которому город получил статус «королевского». С Витовтом связана значительная веха в истории.
– Свое видение этих работ у вас есть?
– Конечно. Но если их решат устанавливать, нужно будет пройти через конкурсный отбор.
Соседние миры
– Супруге, которая в мастерской этажом выше, доводится петь «Эй, вы там, наверху»?
– Нет, соседство мне только на пользу. Даже не представляю на месте супруги кого-то другого. Валентина – очень талантливый человек. Признаюсь, ее творческий мир накладывает отпечаток на мой. Не так давно, помню, посмотрел на ее работу и подумал: «Как она будет выглядеть в объеме?». Не вижу в этом ничего предосудительного. Мы все друг у друга учимся, так почему не почерпнуть идею у близкого человека?
– Дочь Анна к творческим советам родителей прислушивается?
– Она сейчас студентка, поступила в Вильнюс на специальность «медиадизайн». Честно говоря, даже не знаю, что это такое. Но ей нравится. А раз нравится, значит, не вмешиваемся. Себя вспоминаю в молодые годы, родители никогда не оказывали давления. Выбрал специальность – вперед! Так что пусть сама шишки набивает.
– А вам часто шишки доводилось набивать?
– По сей день набиваю (смеется).
Дважды отличник
– Дорогое удовольствие быть скульптором?
– Очень. Много приходится платить за содержание мастерских, покупать материалы – дерево, камень, с литейщиками за работу рассчитываться. Как-то пригласил к себе поляка-скульптора, так он, увидев работы, воскликнул: «Владимир, ты богатейший человек!». В Польше бронза обходится дорого.
– Если не секрет, сколько стоят ваши работы?
– По-разному. Хотя у меня есть свои принципы продажи. Если вижу, что человеку скульптура очень нравится, но он не может ее купить, сбрасываю цену. Уступаю и для того, чтобы работы остались в Беларуси. Это важно. Те, что ушли в Германию, Швейцарию, уже никогда не увижу.
– Внешнее благополучие для вас имеет значение?
– Не понимаю накопительства, обрастания вещами. У меня, конечно, есть в доме картины друзей-художников, но это совсем другое дело. Люблю настоящие вещи. Потому один хороший нож предпочту десятку посредственных.
– Красивый возраст – 55. Жизнь дважды поставила вам «отлично». Как считаете, за что?
– Не знаю. Позже задайте мне этот вопрос. Пока не готов подвести итог, даже предварительный...
